- Сообщения
- 137
- Реакции
- 60
- Баллы
- 0
Сказочник шёл по предпраздничному городу. Ну как - городу... Городку. Из таких, знаете - чистеньких и благообразных, где бабушки выращивают цветы в уютных дворах, окружённых кирпичными пятиэтажками, а за столиками под тополями и клёнами вместо потных мужиков, забивающих козла, вежливые дядечки играют в шахматы. В городке царствовала зима. Сказочник скучал. Городок готовился к празднику. Нет, даже не так: к Празднику! Всюду были развешены гирлянды и плакаты, сотни разноцветных фонариков превращали улицы в радужные лабиринты, а каждый дом считал долгом чести нарядить у парадного какое-нибудь дерево, поскольку ёлочки росли, конечно, но всё ж далеко не во всяком дворе. Вот и стояли напротив некоторых домов весёлые, разряженные в пух и прах дубки, яблони, а кое-где даже туи и можжевельники. Только вот народу на улицах не было. Ни единого человечка, даже самого завалящего дворника. Да и зачем бы? Снег не падал уже дня три, а мусор на улицах не валялся, поскольку никто его не бросал. Только сказочник одиноко брёл по сонным предпраздничным улицам. Подмышкой он нёс большую коричневую книгу, в которой обитали сказки. Сказки были разные - насмешливые и печальные, умные и глупые. Но во всех была одна особенность. В конце Зло всегда побеждало Добро.
Это вовсе не значит, что Сказочник был злодеем, нет. За всю свою жизнь он никому не рассказал ни одной сказки из тех, что жили в книге. Его волшебная душа (а какая же ещё душа может быть у сказочников?) была разделена ровно пополам. Одна половинка была отдана сказкам из Книги - да, да! Сказочник конечно же знал каждую из них лично и по имени! А вторая, та, что располагалась ближе к сердцу, вмещала в себя светлые и мудрые сказки, в которых всегда торжествовало Добро. Такого обиталища этим сказкам было вполне достаточно: ведь для них оно было лишь временным, поскольку каждая услышанная сказка переселяется в душу того, кто сумел её услышать. А сказочник умел находить правильных слушателей. Вот и сейчас он шёл и думал о том, как здорово было бы в эту предпраздничную ночь отправить в самостоятельную жизнь пару-тройку светлых, добрых и мудрых сказок. Только слушателей не было.
Тут послышался лёгкий топот, частое разгорячённое дыхание, и из-за поворота на полной скорости вылетела красная нарта, до верху заваленная пакетами с новогодними стикерами - какой из "Ашана", какой из "О-БИ", какой из "Магнита", а некоторые даже и из вполне себе приличных бутиков. Нарту волокли восемь здоровенных маламутов, вёл стаю очаровательный голубоглазый хаски, а на запятках полозьев, пригнувшись, стоял атлетического вида дедок в красной шапке с крутым белым околышем и красно-белом спортивном костюме с эмблемой "Спартака" на груди. Увидев сказочника, дед лихо свистнул и, резко сместив вес тела, бросил нарту в крутой левый дрифт. Собаки возмущённо зарычали, замедлили бег и остановились, вывалив широкие, как сопёрские лопатки, тёмно-розовые языки.
- Здоров будь, - первым поздоровался дед, сел на облучье нарты, утрамбовал варежкой торчащие пакеты и приглашающе похлопал по ним. - Сидай, сказка. Покурим. Давеча у индейцев был. Не узнали сперва, за Уату приняли. Ну ничего, объяснил, аргументировал. Дед выразительно поиграл бицепсом. Признали. Подаркам обрадовались, а под конец ещё и такой чинчаши отсыпали - м-ммм! Старик мечтательно закатил глаза. - И не табак, по всем научным канонам лекарство вообще, от температуры, природное! А забирает - куда тому "Беломору", "Беломор" - в топку, а и самой махорки покруче будет. Так что - давай, швартуйся.
Дед сунул руку по локоть в разноцветный полиэтиленовый завал, повертел там ею и не с первого раза вытащил красивую резную трубку длиной сантиметров сорок. Победоносно потряс рукой с зажатым в ней сувениром:
- Чанупа!
И, выудив тем же способом расшитый бисером кожаный кисет, принялся терпеливо набивать трубку крупным красноватым порошком.
Сказочнику стало интересно: сроду индейского зелья не курил. Подошёл, попробовал на прочность пакетное седалище, осторожно устроился. А книгу так из рук и не выпустил: держит закрытой, хоть и застёжки крепкие, и даже замочек крохотный навешен. Не доверяет, видимо, тем сказкам.
Старик наконец набил свою чанупу, раскурил от новенькой зипповской зажигалки, сделал медленную глубокую затяжку и протянул трубку сказочнику, держа её двумя руками. Пока сказочник примеривался, как сподручнее пользоваться чанупой, дед заговорил.
- Вот гляжу я на тебя и думаю, шшо хороший ты хлопец, сказка. И работаешь хорошо, честно, пера не щадишь, голоса не жалеешь. Надо бы тебя за это отметить.
Сказочник сделал затяжку. На удивление, кашлять не потянуло, дым был лёгкий, с медово-кокосовым вкусом и ароматом влажной весенней ивы, когда соки начинают бурное движение и молодые побеги становятся бордово-малиновыми. Вот тогда их кора примерно так пахнет. Распробовав вкус, сказочник ответил:
- И что? "Зиппу" свою подаришь, или зайца плюшевого, каких в "кран" выиграть теоретически можно?
- Хм. Лицо деда расплылось в широкой улыбке, словно чинчаша имела в составе добрый процент сушёной конопли. - Могу и "Зиппу", старик вытащил зажигалку, выразительно открыл и закрыл окошечко сопла. - Хочешь?
Сказочник пожал плечами.
- Честно говоря - а на фига она мне? Курить я не курю вообще-то, так, балуюсь иногда, за компанию. А больше - зачем? Ты вот куришь, хоть и эту... Чичнашу... Чинушу... Тьфу. Не важно. Вот её, - он красноречиво вскинул в руке трубку. Тебе и флаг в руки, да и по статусу всяко не одноразовый "фёдор" полагается.
- Ну тогда говори, чего пожелаешь, - старик гордо надулся, в его голосе стали угадываться раскатистые нотки волшебника Э-эха. - Всё могу! Всё сделаю! Ты тока, это, - дед резко сменил тон на повседневно-деловой - Список составь. С пожеланиями. Это ж я только по будням всего по три исполняю, когда на пару с лепреконом шабашу - ну-ну, не кривись! Мне ж тоже семью-то кормить надо, новогодних салатиков и заливной рыбы сильно надолго, сам понимаешь, не хватит, да и гадость она, эта заливная рыба, честно сказать...
Дед презрительно сплюнул на снег. - Чё я говорил-то? А-а, про желания. Ну, да. Это тока в будни. А сейчас главный праздник мой на подходе, следовательно, и силы мои на самом пике находятся. Так что - на! - старик жестом фокусника выхватил из-за околыша тёмно-вишнёвый "Паркер", а из очередного пакета - лист офисной бумаги "Снегурочка". - Пиши список!
Сказочник взял ручку, задумчиво отвинтил колпачок, выдавил на золочёное перо крохотную каплю чернил, стряхнул её и проследил, как маленькая аспидная чёрная дыра, коснувшись поверхности снега, начала ненасытно поглощать вокруг себя его нарядную белизну - точь-в-точь как её "взрослая" космическая сестрица поглощает окружающую материю. Несколько раз взглянул на бумагу, словно не совсем понимая её назначения. Дед отложил трубку, участливо наклонился к сказочнику и пощёлкал пальцами перед его носом.
- Эй... Э-эй! Сказка! Ты в порядке? Ты вообще где?
Сказочник встрепенулся, защёлкнул предохранитель подачи чернил и завинтил колпачок.
- Знаешь, батя... Не получится у меня список. Мне и одним-то пунктом нечего у тебя попросить. Сам ведь говоришь: не зайцев же и не мишек плюшевых. Что-то действительно важное, ценное, запоминающееся... Спасибо тебе, за то, что ценишь, что важность моей части общего дела понимаешь. Вот правда, спасибо. А только не надо мне ничего. Ну, сам посуди. Любовь есть у меня. Надежда есть. На будущее, на справедливость, на ум, на доброту, на душу живую, человеческую... Да всегда найдётся, на что. Вера есть. В чудо. В необходимость нашего дела волшебного. Мечта есть. Да не просто абы какая и абы где, как у многих случается. Нет, моя всегда со мной, рука об руку по жизни идёт, потому что воплотил я её давно: сделал своей работой самое что ни на есть любимейшее своё занятие, сказки. С тех пор и не работал ни единого дня, ни единой минуты, правы были те китайские мудрецы, которые этот тезис придумали. И не умерла моя мечта, стоило только ей воплотиться, ни в серые будни, ни в бытовуху не привратилась. Потому что совершенствуется постоянно, изменяется понемножку - короче, развиваемся мы с ней вместе, взаимно. И вот скажи теперь: что мне ещё желать-то? Есть у меня всё. А чего вдруг не окажется - то я своим умом придумаю, да своими руками сделаю, в сто раз лучше любого готового подарка получится. Так что - прости, дед, без надобности мне. Езжай вон к ним, - сказочник махнул рукой в сторону мирно дремлющих в праздничной иллюминации пятиэтажек, - У людей твоё искусство всегда по высшему разряду идёт. А мне без надобности. Сказочник повторился, покачал головой, еле слышно чертыхнулся - "Совсем косноязычный стал!", и потянулся за погасшей уже трубкой. Взял, вдохнул коротко, выдохнул "пустой" холодный воздух и положил чанупу обратно в нарту.
Старикан опять усмехнулся, но понимающе покивал:
- Да ладно, коллега. У меня самого та же петрушка.
Помолчали, чертя узоры на снегу - сказочник носком кожаного сапога, дед - меховым эскимосским унтом. Вдруг старик расхохотался, откинувшись спиной на облучье, и залихватски хлопнул сказочника по спине.
- Ну, а наоборот, что не хотел бы в подарок получить никогда, можешь назвать?
Сказочник замер. Всего лишь на мгновение. За которое он вспомнил Смерть. Точнее, одно из её забавных воплощений. Его, это воплощение, звали Джи. Попробуйте предствавить себе Смерть-рукожопа. Представили? Ну вот, это был именно он. И однажды с ним произошла презабавнейшая история.
Захотев получить рождественский подарок, Джи, которому их никто никогда не дарил, решил раздобыть его сам. Для этого он сделал из своей косы клюшку для гольфа, подготовил отличную хэллоуинскую тыкву, и в ночь, когда Санта мчался по небу в своих санях, нагруженных подарками, метко сбил тыквой один из праздничных пакетов с саней.
Потом стал радостно ловить падающий с большой высоты пакет...
Но Джи не учёл, что все подарки Санты носят индивидуальный характер. Этот предназначался ученику кузнеца. В пакете была упакована настоящая наковальня. Не самая большая, конечно. Но когда Джи поймал её, ему как раз хватило, чтобы задуматься: а так ли уж хороша его профессия...
Сказочник тряхнул книгой, в которой сказки про Джи никогда не окажутся, подобрал сухой, звонкий от мороза сучок и, разровняв участок снега около нарты, размашистым почерком вывел: "НЕ ДАРИТЕ МНЕ КУЙНЮ!"
Это вовсе не значит, что Сказочник был злодеем, нет. За всю свою жизнь он никому не рассказал ни одной сказки из тех, что жили в книге. Его волшебная душа (а какая же ещё душа может быть у сказочников?) была разделена ровно пополам. Одна половинка была отдана сказкам из Книги - да, да! Сказочник конечно же знал каждую из них лично и по имени! А вторая, та, что располагалась ближе к сердцу, вмещала в себя светлые и мудрые сказки, в которых всегда торжествовало Добро. Такого обиталища этим сказкам было вполне достаточно: ведь для них оно было лишь временным, поскольку каждая услышанная сказка переселяется в душу того, кто сумел её услышать. А сказочник умел находить правильных слушателей. Вот и сейчас он шёл и думал о том, как здорово было бы в эту предпраздничную ночь отправить в самостоятельную жизнь пару-тройку светлых, добрых и мудрых сказок. Только слушателей не было.
Тут послышался лёгкий топот, частое разгорячённое дыхание, и из-за поворота на полной скорости вылетела красная нарта, до верху заваленная пакетами с новогодними стикерами - какой из "Ашана", какой из "О-БИ", какой из "Магнита", а некоторые даже и из вполне себе приличных бутиков. Нарту волокли восемь здоровенных маламутов, вёл стаю очаровательный голубоглазый хаски, а на запятках полозьев, пригнувшись, стоял атлетического вида дедок в красной шапке с крутым белым околышем и красно-белом спортивном костюме с эмблемой "Спартака" на груди. Увидев сказочника, дед лихо свистнул и, резко сместив вес тела, бросил нарту в крутой левый дрифт. Собаки возмущённо зарычали, замедлили бег и остановились, вывалив широкие, как сопёрские лопатки, тёмно-розовые языки.
- Здоров будь, - первым поздоровался дед, сел на облучье нарты, утрамбовал варежкой торчащие пакеты и приглашающе похлопал по ним. - Сидай, сказка. Покурим. Давеча у индейцев был. Не узнали сперва, за Уату приняли. Ну ничего, объяснил, аргументировал. Дед выразительно поиграл бицепсом. Признали. Подаркам обрадовались, а под конец ещё и такой чинчаши отсыпали - м-ммм! Старик мечтательно закатил глаза. - И не табак, по всем научным канонам лекарство вообще, от температуры, природное! А забирает - куда тому "Беломору", "Беломор" - в топку, а и самой махорки покруче будет. Так что - давай, швартуйся.
Дед сунул руку по локоть в разноцветный полиэтиленовый завал, повертел там ею и не с первого раза вытащил красивую резную трубку длиной сантиметров сорок. Победоносно потряс рукой с зажатым в ней сувениром:
- Чанупа!
И, выудив тем же способом расшитый бисером кожаный кисет, принялся терпеливо набивать трубку крупным красноватым порошком.
Сказочнику стало интересно: сроду индейского зелья не курил. Подошёл, попробовал на прочность пакетное седалище, осторожно устроился. А книгу так из рук и не выпустил: держит закрытой, хоть и застёжки крепкие, и даже замочек крохотный навешен. Не доверяет, видимо, тем сказкам.
Старик наконец набил свою чанупу, раскурил от новенькой зипповской зажигалки, сделал медленную глубокую затяжку и протянул трубку сказочнику, держа её двумя руками. Пока сказочник примеривался, как сподручнее пользоваться чанупой, дед заговорил.
- Вот гляжу я на тебя и думаю, шшо хороший ты хлопец, сказка. И работаешь хорошо, честно, пера не щадишь, голоса не жалеешь. Надо бы тебя за это отметить.
Сказочник сделал затяжку. На удивление, кашлять не потянуло, дым был лёгкий, с медово-кокосовым вкусом и ароматом влажной весенней ивы, когда соки начинают бурное движение и молодые побеги становятся бордово-малиновыми. Вот тогда их кора примерно так пахнет. Распробовав вкус, сказочник ответил:
- И что? "Зиппу" свою подаришь, или зайца плюшевого, каких в "кран" выиграть теоретически можно?
- Хм. Лицо деда расплылось в широкой улыбке, словно чинчаша имела в составе добрый процент сушёной конопли. - Могу и "Зиппу", старик вытащил зажигалку, выразительно открыл и закрыл окошечко сопла. - Хочешь?
Сказочник пожал плечами.
- Честно говоря - а на фига она мне? Курить я не курю вообще-то, так, балуюсь иногда, за компанию. А больше - зачем? Ты вот куришь, хоть и эту... Чичнашу... Чинушу... Тьфу. Не важно. Вот её, - он красноречиво вскинул в руке трубку. Тебе и флаг в руки, да и по статусу всяко не одноразовый "фёдор" полагается.
- Ну тогда говори, чего пожелаешь, - старик гордо надулся, в его голосе стали угадываться раскатистые нотки волшебника Э-эха. - Всё могу! Всё сделаю! Ты тока, это, - дед резко сменил тон на повседневно-деловой - Список составь. С пожеланиями. Это ж я только по будням всего по три исполняю, когда на пару с лепреконом шабашу - ну-ну, не кривись! Мне ж тоже семью-то кормить надо, новогодних салатиков и заливной рыбы сильно надолго, сам понимаешь, не хватит, да и гадость она, эта заливная рыба, честно сказать...
Дед презрительно сплюнул на снег. - Чё я говорил-то? А-а, про желания. Ну, да. Это тока в будни. А сейчас главный праздник мой на подходе, следовательно, и силы мои на самом пике находятся. Так что - на! - старик жестом фокусника выхватил из-за околыша тёмно-вишнёвый "Паркер", а из очередного пакета - лист офисной бумаги "Снегурочка". - Пиши список!
Сказочник взял ручку, задумчиво отвинтил колпачок, выдавил на золочёное перо крохотную каплю чернил, стряхнул её и проследил, как маленькая аспидная чёрная дыра, коснувшись поверхности снега, начала ненасытно поглощать вокруг себя его нарядную белизну - точь-в-точь как её "взрослая" космическая сестрица поглощает окружающую материю. Несколько раз взглянул на бумагу, словно не совсем понимая её назначения. Дед отложил трубку, участливо наклонился к сказочнику и пощёлкал пальцами перед его носом.
- Эй... Э-эй! Сказка! Ты в порядке? Ты вообще где?
Сказочник встрепенулся, защёлкнул предохранитель подачи чернил и завинтил колпачок.
- Знаешь, батя... Не получится у меня список. Мне и одним-то пунктом нечего у тебя попросить. Сам ведь говоришь: не зайцев же и не мишек плюшевых. Что-то действительно важное, ценное, запоминающееся... Спасибо тебе, за то, что ценишь, что важность моей части общего дела понимаешь. Вот правда, спасибо. А только не надо мне ничего. Ну, сам посуди. Любовь есть у меня. Надежда есть. На будущее, на справедливость, на ум, на доброту, на душу живую, человеческую... Да всегда найдётся, на что. Вера есть. В чудо. В необходимость нашего дела волшебного. Мечта есть. Да не просто абы какая и абы где, как у многих случается. Нет, моя всегда со мной, рука об руку по жизни идёт, потому что воплотил я её давно: сделал своей работой самое что ни на есть любимейшее своё занятие, сказки. С тех пор и не работал ни единого дня, ни единой минуты, правы были те китайские мудрецы, которые этот тезис придумали. И не умерла моя мечта, стоило только ей воплотиться, ни в серые будни, ни в бытовуху не привратилась. Потому что совершенствуется постоянно, изменяется понемножку - короче, развиваемся мы с ней вместе, взаимно. И вот скажи теперь: что мне ещё желать-то? Есть у меня всё. А чего вдруг не окажется - то я своим умом придумаю, да своими руками сделаю, в сто раз лучше любого готового подарка получится. Так что - прости, дед, без надобности мне. Езжай вон к ним, - сказочник махнул рукой в сторону мирно дремлющих в праздничной иллюминации пятиэтажек, - У людей твоё искусство всегда по высшему разряду идёт. А мне без надобности. Сказочник повторился, покачал головой, еле слышно чертыхнулся - "Совсем косноязычный стал!", и потянулся за погасшей уже трубкой. Взял, вдохнул коротко, выдохнул "пустой" холодный воздух и положил чанупу обратно в нарту.
Старикан опять усмехнулся, но понимающе покивал:
- Да ладно, коллега. У меня самого та же петрушка.
Помолчали, чертя узоры на снегу - сказочник носком кожаного сапога, дед - меховым эскимосским унтом. Вдруг старик расхохотался, откинувшись спиной на облучье, и залихватски хлопнул сказочника по спине.
- Ну, а наоборот, что не хотел бы в подарок получить никогда, можешь назвать?
Сказочник замер. Всего лишь на мгновение. За которое он вспомнил Смерть. Точнее, одно из её забавных воплощений. Его, это воплощение, звали Джи. Попробуйте предствавить себе Смерть-рукожопа. Представили? Ну вот, это был именно он. И однажды с ним произошла презабавнейшая история.
Захотев получить рождественский подарок, Джи, которому их никто никогда не дарил, решил раздобыть его сам. Для этого он сделал из своей косы клюшку для гольфа, подготовил отличную хэллоуинскую тыкву, и в ночь, когда Санта мчался по небу в своих санях, нагруженных подарками, метко сбил тыквой один из праздничных пакетов с саней.
Потом стал радостно ловить падающий с большой высоты пакет...
Но Джи не учёл, что все подарки Санты носят индивидуальный характер. Этот предназначался ученику кузнеца. В пакете была упакована настоящая наковальня. Не самая большая, конечно. Но когда Джи поймал её, ему как раз хватило, чтобы задуматься: а так ли уж хороша его профессия...
Сказочник тряхнул книгой, в которой сказки про Джи никогда не окажутся, подобрал сухой, звонкий от мороза сучок и, разровняв участок снега около нарты, размашистым почерком вывел: "НЕ ДАРИТЕ МНЕ КУЙНЮ!"