Зал переговоров

[Каратриэль]

ДД 1 - отправление послов к Ар-Адунаим для обсуждения условий возвращения их Короля, а также пленных моряков. А также для обсуждения вопросов и условий касательно заключения мира между нашими народами.

 

[Новэ]

Вероятно чтобы я мог доказать обратное меня так назвали.

Меч мы нашли возле торчавшей из воды вершины горы.

Кирдан не скрываемо удивился тому, что предание Изгнанников не вымысел, но правда. Всё-таки казалось, что Дарованная земля ушла под воду вся, и безвозвратно утрачены твердыни и могилы королей древности. Кирдан тогда решил испросить у Гимильхада: «Как вы нашли остров Менельтармы? Помнится мне, что среди Изгнанников то сделал только один человек, но как и остров, он был не менее легендарным. Куда бежали твои предки из Нуменора? И кто они были? — Продолжал расспрашивать эльфийский владыка. Подле него чувствовалась приятное тепло, летнее и приятное, которое с зимой порядком ослабло в Доме Эльронда. — Мне с трудом верится, что Тар-Мириэль понесла дитя от своего брата, и их род продолжился, Не было тому свидетельств; а даже если и так, то погибла королева при Низвержении, ибо не успела дойти до вершины Менельтармы,» — продолжал Кирдан, стоявший подле Гимильхада.​

 

[Новэ]

Где-то сзади раздались шаги и в покои вошла одинокая фигура. Это был молодой эльф с волосами чёрными как сама ночь и насыщенно зелёными глазами, что сияли словно изумруды. Извинившись за то, что случайно помешал их разговору, фигура подошла к балкону и стала любоваться пейзажами долины, в которой владыка Элронд решил построить свой дом. Этого эльфа звали Каратриэль и он всё ещё был довольно слаб после того как чуть не отправился преждевременно на встречу с Мандосом из-за столкновения с королём Чародеем. Дождавшись определённой паузы в диалоге господина Кирдана и Ар-Гимильхада, эльф начал свою речь:
- Ежели слова ваши честны, то именно в твоих руках и устах лежит сейчас сила закончить эту братоубийственную войну и прекратить конфликт между твоим народом, нашим и народом Гондора. Эта война лишена всякого смысла и принесёт всем лишь горе, смерть и разрушения. Только Тёмные Силы в лице, как мне сообщили, недавно потерявшего форму Саурона, Короля Чародея и недавно объявившегося Фангли получат от этого выгоду - сказал молодой эльф устроившись поудобнее в кресле, ибо силы ещё не полностью вернулись к нему.
- Вскоре я вынужден буду покинуть это прекрасное место, ибо слишком много дел требуют моего внимания. И первым делом я распоряжусь отправить послов к вашему сыну, дабы обсудить нюансы возвращения их короля, а также взятых нами в плен моряков обратно домой, в обмен на выкуп разумеется. А также для обсуждения вопросов касательно заключения мира между нашими народами и прекращения этой ужасной войны. Мы чтим такие слова как честь и правила ведения войны, вы и ваш сын показали, что эти понятия вам также не чужды. И по этому мы будем рассчитывать на то, что наших послов примут подобающе их статусу. А после вашего возвращения всё уже будет зависеть только от вас - оставшись ещё на некоторое время и пообсуждав другие требующие его внимания вопросы с господином Кирданом и Ар-Гимильхадом, молодой эльф раскланялся и направился к выходу из помещения, ему впереди предстояла ещё очень долгая и длинная дорога.

Кирдан обернулся к Каратриэлю, отвлекшись от разговора с Гимильхадом. Он был рад вновь видеть его в здравии. Когда десница уходил, то Кирдан попросил его задержаться. На выходе из зала, украшенного деревянной резьбой и расписными стенами, к ним подошёл один из эльфов. В руках его был плащ. Он походил на переливавшийся снег, лежащий на соснах и елях, и текущий ручей, серый и с переливами синевы. Внутри он был тёплый и мягкий, как одеяло или свежая выпечка. Кирдан произнёс: «Это прекрасные одежды, в которых есть оттенки снега, проточной воды, коры и камня; они обладают цветом и красотой всего этого. Пусть плащ укроет тебя от глаз врага, что идёт к долине; и от бури, что есть за её границами. Следуй тайными тропами на юг, тебе их укажут.» — Кирдан благословил Каратриэля в дорогу.​

 

[Каратриэль]

Кирдан обернулся к Каратриэлю, отвлекшись от разговора с Гимильхадом. Он был рад вновь видеть его в здравии. Когда десница уходил, то Кирдан попросил его задержаться. На выходе из зала, украшенного деревянной резьбой и расписными стенами, к ним подошёл один из эльфов. В руках его был плащ. Он походил на переливавшийся снег, лежащий на соснах и елях, и текущий ручей, серый и с переливами синевы. Внутри он был тёплый и мягкий, как одеяло или свежая выпечка. Кирдан произнёс: «Это прекрасные одежды, в которых есть оттенки снега, проточной воды, коры и камня; они обладают цветом и красотой всего этого. Пусть плащ укроет тебя от глаз врага, что идёт к долине; и от бури, что есть за её границами. Следуй тайными тропами на юг, тебе их укажут.» — Кирдан благословил Каратриэля в дорогу.​

- Благодарю вас Владыка Новэ, мне предстоит ещё длинный путь и надеюсь, что этот плащ сослужит мне хорошую службу не раз и не два во время моего путешествия - после чего раскланявшись, молодой эльф удалился в сторону реки.

 

[Каратриэль]

Перед тем, как покинуть дом Элронда, что приютил его в столь сложный и тёмный час, Каратриэль решил немного задержатся на последок посреди пирса, перед тем как погрузится на свой корабль. Перед его взором открылся захватывающий вид, река грохотала разбиваясь о скалы, заросшая и почти не тронутая, покрытая снегом долина окружала прекрасное творение эльфийских рук, одно из немногих последних оставшихся в Средиземье поселений старшей расы. Его красота поражала воображение и ни в коем случае нельзя будет допустить, чтобы силы зла осквернили и уничтожили всю эту Благодать. Но перед тем, как всё это окончательно сокроется от взора почти всех, кроме её обитателей, этот пейзаж необходимо было зарисовать. По этому молодой эльф попросил принести его мольберт, кисти и краски, а также чтобы его оставили наедине. Кисти порхали над полотном как заворожённые, сторонний наблюдатель смог бы заметить, что они почти не касаются полотна, а работа такого масштаба, на которую у обычного художника ушли бы в лучшем случае целые дни, заняла у этого эльфа всего лишь какие-то пол часа. Получившаяся картина была буквально живой, нарисованная вода билась об скалы, снежинки медленно и не расторопно на ней падали, покрывая всё вокруг одеялом из снега, солнце клонилось к закату, а маленькие фигурки эльфов и людей спешили куда-то по своим делам. Довольно оглядев своё творение, на котором Имладрис был запечатлён с высоты птичьего полёта, Каратриэль встал, отряхнулся от наметённого на него снега, велел завернуть и унести свою картину на корабль, после чего немного размявшись и прочистив горло, начал вспоминать уроки, которые дал ему недавно Мудрейший Ту.
Вскоре, все находящиеся сейчас в доме Элронда стали слышать песнь. Она не была громкой, она не была грустной, она не была радостной, но она проникала везде и всюду, забиваясь в каждый уголок, скорее успокаивая и унося все тревоги и заботы, прямо как колыбельная матери. Почти никто из находящихся здесь не понимал её слов, ведь пелась она на Аварине, крайне редком в текущие времена языке, что принадлежит народу из которого вышел сам Каратриэль. И с каждым куплетом, в какой-то момент, из реки стали подниматься клубы тумана, что поползли от неё вглубь сокрытой долины, укрывая её одеялом из мглы и тумана. А сама река, судя по звуку, ибо её уже не было видно из-за пелены тумана, стала как-будто гораздо более быстрой, яростоной и бурной. В какой-то момент туман попытался проникнуть и в само эльфийское поселение, но буквально на секунду песнь стала чуть более громкой и он отступил, впустив внутрь всего лишь лёгкую мглу. Высыпавшиеся на улицы эльфы, желающие найти источник сей чудесной песни, смогли найти фигуру молодого темноволосого эльфа, чьи глаза сияли сейчас нездешним зелёным светом, пронзая туман, клубившийся вихрем вокруг него сейчас. Фигура планомерно расхаживала в районе гаваней и допевала последние куплеты этой песни. Закончив своё представление и обнаружив, что вокруг него собралась благодарная публика, молодой эльф немного смутившись поклонился и начал говорить:
- Я премного благодарен владыке Элронду за то, что помог мне исцелиться, а также благодарен Имладрису, что приютил меня и моих людей в столь непростые времена. Не страшитесь туманов, что укрыли сейчас долину, они защитят вас и это прекрасное место от любых врагов и чужаков, даже когда владыка Элронд будет здесь отсутствовать, а также усилят уже присутствующую здесь защитную магию. Я готов обучить всех желающих здесь словам, что позволят вашему взору пронзать этот туман, а также на каком-то уровне управлять его клубами. После чего я вынужден буду отправиться к себе домой. Знайте же, что народ Тарбада готов будет прийти к вам на помощь по первому же зову, ибо мы не забываем добра, которое нам оказали однажды!

 

[Каратриэль]

ПД - укрытие Имладриса магическими защитными туманами, что должны будут ещё сильнее сокрыть его, а также превращение реки Бруниен в более быструю и опасную.

 

[Новэ]

В Имладрисе, благословенном и сокрытом Приюте лорда Эльронда, Кирдан продолжал пребывать после отъезда Каратриэля. Он не томился ожиданием грядущего, он ждал визита леди Галадриэли. Ему нужен был её мудрый совет и благословение. Время он проводил отнюдь не праздно, но с великою пользей. Его руки, грубые от постоянной работы и обветренные в море, создали в отсутствии господаря Раздола небольшую еловую лиру, что по виду напоминала взлетающих над волнами лебедей. Более всего Кирдан потрудился над деревом: он старался повторить настолько идеальную форму, чтобы при одном только взгляде на нее можно было уже слышать музыку. После захода Солнца владыка над Гаванями рисовал карты неба: привычка заядлого моряка в нём жила ещё с давних времён, за все минувшие эпохи им было создано мириады карт; он помнил их все, поэтому знал каждую путеводную звезду на севере и юге; и различал, в какие поры Бáрадис, самая чарующая из всех владык над миром, переплетала свой гобелен. Тому ремеслу, кропотливому и точному, он учил молодых эльфов, желавших больше узнать о звездах, которые милы были всем эльдар, от мала до велика. В более свободные дни он пел вместе со всеми эльфами в долине, на белоснежной поляне в окружении сосен, где каждый вечер рассказывал о своих путешествиях, в том числе о недавнем — в осажденный Умбар, ныне разрушенный войной между Гондором и народами Харада. Между песнями он учил чтению звёзд, рассказывая об их путешествии по небу и о походе в первые дни эльфов, когда не было ни Солнца, ни Луны; молодые эльфы тогда только учились запоминать белосжнежные, рубиновые, мерцающие огоньки, которые ныне хранят в себе свет памяти о былом. Так Кирдан ожидал, когда его время возвращаться в Митлонд придёт, а между тем наслаждался уподобившемся эльфам в их размеренности временем за искусством и ученьем.​

 

[Ту]

Могила из корней​

Эльфы отнесли Амрода к одной из неглубоких могилок, выкопанных у подножия деревьев Мэллорн, и осторожно опустили его на дно. Нимродель опустилась на колени, положила ему на грудь ивовое семечко и сложила поверх него руки Амрода.

Выпрямившись, она посмотрела на Ту и он кивнув ей в ответ произнёс:

— Амрот был великим эльфом и праведным королём, что отдал свою жизнь за свой народ как и многие другие эльфы павшие в битве с орками, так давайте же проводим их в последний путь нашей песней.

Собравшиеся вокруг эльфы запели — их тихие голоса слились в едином хоре. Но это была не траурная песнь, а скорее гимн благодарности и прославления. Эльфы пели о жизни своих собратьев: о их рождении и детстве, о долгих годах, что они посвятили учебе и службе своему народу, о их битвах со злом, о их страданиях и мудрости и, наконец, о их последней отважной жертве.

Во время их пения можно было ощутить, как вокруг сгущается знакомое прикосновение магии, и понять, что эльфы не просто поют, а творят заклятие несравненной сложности. Слова их песни были словами на древнем языке, в эти слова они вкладывали всю свою душу и с их помощью Ту преобразовывал землю, семя и память об погибших Эльфах в новую, живую форму.

Из семечка на груди Амрота показался один-единственный белый корешок. Он пробился сквозь его тунику, а затем устремился вниз, в его тело, уходя все глубже и глубже в родную для него землю. Вслед за ним появились и другие корешки, окутывая тело, словно тонкая сеть золотистых нитей. В то же время появился бледно-зеленый росток и стал виться по спирали вверх, к свету. На ростке развернулись листья, потом появились ветви, потом еще ветви, и так продолжалось, пока на том месте, где лежал Амрот, не выросла молодая Ива.

Песня эльфов становилась все выше и громче, и деревья над могилами погибших росли вместе с ней. Их стволы утолщались, кора из зеленой становилась золотистой, а крона из сердцевидных листьев расширялась, пока не стала отбрасывать на землю прохладную, пятнистую тень. Среди листьев россыпью появились кремовые цветы, и воздух наполнился их сладким ароматом.

Когда замерла последняя нота их песни, место упокоения Амрота отмечала великолепная Ива — дерево, выглядевшее так, будто простояло здесь сто лет, а то и больше. И можно было сказать с уверенностью, что была выше логики, — что эти деревья были не просто памятниками погибшим. Они были их олицетворением. Их тела дали им жизнь, а их разум, их сознание теперь пребывали в деревьях, спящие, но все осознающие. Если бы Нимродель сейчас приложила руку к теплой серой коре, она бы смогла ощутить слабое эхо мыслей Амрота.

Наблюдая со стороны за сценой прощания эльфов со своими собратьями сердце Ту переполнилось Великой скорбью и не в силах ее выдержать он всей своей душой воскликнул к Создателю:

"О Единый, Отец Всего Сущего, чьей мыслью была рождена Арда и чьим дыханием зажглись звезды! Услышь меня, Ту, Твоего скромного слугу, что когда-то понравился тебе своим пением в Арде.

Ты видишь их, Господи. Ты видишь Своих Детей. Перворожденные угасают, их свет уходит за Море. А Вторые, Люди, — о, как же хрупки их сердца! Я прожил среди них три тысячи лет и видел их величие, но видел и их падение. Их короли поддаются гордыне, их мудрецы — отчаянию, а их воины — жадности.

Вот они, Твои Дети, рассеяны и напуганы. Тени Тьмы, последние отголоски Моргота, ползут поэтой земле, стремясь исказить Твой Замысел и обратить всю Музыку в бесконечный мрак. Неужели Ты позволишь, чтобы последняя нота Твоей Песни в этом мире была спета во славу Тьмы? Чтобы наследие Мелькора восторжествовало там, где Ты посеял жизнь?

Вспомни о них, о Единый! Вспомни ту искру, что Ты вложил в сердца детей своих, их жажду выходить за круги мироздания. Вспомни красоту Эльфов и стойкость Гномов. Вспомни даже о самых малых — о полуросликах, в чьем простодушии и любви к простой жизни сокрыта мудрость, неведомая сильным мира сего. Они согрешили, да. Они слабы и смертны. Но они — Твои дети. Ты сам ввел их в Свою Песнь и сам поручил мне присматривать за ними.

И вот я стою в этом увядающем лесу среди них и наблюдаю как магия и волшебство покидают эти земли и как все больше твоих детей гибнет в сражениях со злом. Я исполнял свой долг перед тобой, как мог. Но я не могу смириться с таким концом.

Прости им их слабость, Отец! И если цена их спасения — искра моей души, что Ты дал мне, то прими ее! Пусть мой дух угаснет здесь, во тьме, пусть имя мое будет забыто. Но не оставь их. Дай им второй шанс. Раствори мой дух, если на то Твоя воля, но не дай умолкнуть их голосам!

Ниспошли им Свое благословение. Дай им надежду, что зажжется в их сердцах, подобно звезде Эарендила в непроглядной ночи. Верни магию и волшебство в Средиземье, дай им возможность создавать, что-то новое и что-то прекрасное ведь разве не ради этого и задумывалась тобою Песнь Айнур.

Я Прошу не ради себя, но ради них. Ради Твоего Замысла. Дай им сил, дай возможность продолжать творить
музыку Айнур на этой земле...»

Спойлер: ПД

Ту проводит ритуал прощания с павшими в битве и с помощью своей магии пытается оживить Лориэн, а так же взывает к Эру Илуватору с просьбой остановить уход магии из Средиземья