- Сообщения
- 679
- Реакции
- 127
- Баллы
- 78
- Награды
- 5
Реальный мир 2024 года, но с альтернативной историей (начиная с 1991 года) которая привела к ядерной войне. Скину ряд отрывков из сочных моментов, однако так как это моя первая книга вообще, то там много кринжа который я ещё не исправил.
Шёл мелкий дождь. Дороги начали покрываться лужами. Я пошёл вверх по улице Титова и вышел на вторую продольную. Теперь мне следовало идти направо. Город словно вымер, я не встретил ни одного живого человека, только собаку, которая пронеслась мимо меня с полуживой вороной в зубах. Дороги были забиты сожжёнными автомобилями, почти в каждом из них ещё сидели за рулём чьи-то останки. Когда я проходил мимо троллейбуса, то своими шагами вспугнул огромную стаю ворон. Сотни птиц мгновенно взлетели с асфальта, и из самого троллейбуса вылетело столько же. Я увидел причину, по которой они собрались здесь. Внутри было три десятка почти полностью обглоданных скелетов, ещё около десяти лежало поблизости. Асфальт кругом был покрыт бурыми пятнами. Когда всё произошло утренний троллейбус, как обычно, был полностью набит людьми. Взрывной волной выбило стёкла, пламя ударной волны хлынуло внутрь салона, и общественный транспорт внезапно стал общественной могилой. Кто-то ещё после этого выжил.Охваченные огнём, истекающие кровью, эти люди расползались в разные стороны и, преодолев всего несколько метров, застыли навсегда в неестественных позах. Всё это время, пока я разглядывал последствия недавних событий, меня беспокоил какой-то стук из салона троллейбуса, и я зашёл внутрь, чтобы посмотреть. Одна из ворон не улетела и продолжала своим клювом долбить череп сидящего пассажира, выклёвывая какие-то остатки из глазниц. Скелет умиротворённо расселся в кресле, откинув голову назад. Знал ли он, когда садился сюда, что это его последняя поездка и ему никогда уже не доехать до своей остановки? Ни через час, ни через неделю, ни через год. Возможно, когда меня уже не станет, он продолжит сидеть тут и ждать когда механический голос наконец-то скажет: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – улица Ватутина».
Через полчаса кладбищенские оградки закончились, и передо мной открылась степь. Весной она была невероятно прекрасна. Хлынул ливень. Крупные серые капли разбивались об голову, потом струйками стекали по капюшону и стёклам противогаза. Дождь должен был вымыть радиоактивную пыль, поэтому через пять минут я снял противогаз и впервые за долгое время вдохнул чистый дождливый воздух. Краски казались необыкновенно яркими, когда я посмотрел на степь своими собственными глазами, а не через мутные, запотевшие стёклышки. Я скинул капюшон и за несколько мгновений волосы вымокли, лицо заливало водой, но я был счастлив. Радиоактивный дождь смывал всю усталость, боль и страдания. Меня наполнило спокойствие и безразличие этого великого серого неба. В сознании всё стало чётко и прозрачно.Я вдруг понял, что никогда не сдамся, смогу преодолеть всё, пройти сквозь боль, через все испытания и ничто меня не остановит. Мне удалось выбраться оттуда, удалось выжить, после этого для меня нет ничего невозможного. Не знаю, что это за чувство и откуда оно взялось, но никогда у меня не было столько сил и надежды, как сейчас. Возможно, это был зов самой жизни, и каждая клетка моего тела ощущала его. Я закрыл глаза и долго стоял так, слушая шум дождя и раскаты грома, мне казалось, что этой музыкой природа призывает нас всех подняться с колен и стоять до последнего, чтобы биться с противником, который всегда побеждает.Я накинул свой капюшон, достал из рюкзака свои любимые папиросы «Белая Гвардия» и добавил в туманное небо немного вишнёвого дыма.
Нападавший лежал неподвижно на асфальте. Я подошёл поближе, но он никак не отреагировал на это. Неизвестный был примерно моего возраста, возможно немного старше. На его куртке было три рваных отверстия в области груди, на асфальте уже скопилась лужица крови. Было слышно его страшное булькающее дыхание с хрипами, от ужаса пробежали мурашки по спине. Дрожащими руками я достал нож из рюкзака и с размаху всадил его в грудь. Удар получился неожиданно сильным, мне даже был слышен хруст его рёбер. Молодой человек дёрнулся и замолк. Теперь он точно был мёртв. Это оказалось нетрудно. Немного кружилась голова, было странное ощущение, словно мир внезапно расширился. Случилось что-то такое, что ранее казалось невозможным, но с этого дня это безвозвратно вошло в мою жизнь. Я убил человека, и это оказалось не сложнее, чем моргнуть. Моя левая штанина пропиталась кровью, но боли я до сих пор не чувствовал. Рана оказалась сквозной, пуля прошла по внешней стороне бедра, ближе к краю. Поле зрения сужалось, темнея по краям. Время шло обрывками, несколько секунд тянулись вечно, потом уход в мысли и провал на минуту, затем снова несколько медленных секунд ясного сознания. Стараясь не терять связь с реальностью, я достал из рюкзака бинт и наложил повязку на рану, хотя особой необходимости в этом не было, рана уже не кровоточила.
Ира была бледной, на коже по всему телу появилась сыпь – едва ли это говорило о скором выздоровлении. Температура скакала от нормальной до 40 градусов, и это очень сильно истощало её организм. У Иры не было сил даже жаловаться на боль и просить воды. Я каждые полчаса подавал ей кружку сладкой воды, а она слабым движением головы показывала хочет она пить или нет. Она молчала, а я не мог выносить тишины. Чтобы не сойти с ума, я включил радио и слушал сигналы, посылаемые в никуда неведомо кем. Сначала я давал ей максимальную дозировку Цефтриаксона, потом вдвое больше, потом начал давать Амоксициллин, после этого состояние на один день стабилизировалось, но видимо было уже поздно. Ира плакала. Чтобы утешить её, я начал что-то говорить, точно не помню что. Говорил, что пройдёт долгая зима, взойдёт солнце, растает снег, появятся цветы и трава и мы будем гулять с ней под дождём.
- Дождь… Когда умру, я стану дождём.
По её щекам текли слёзы, она задыхалась от беззвучного плача. Я тоже плакал, молился Богу и опять плакал. Температура упала до нормальной. Через пару часов упала до 34 и держалась на этом уровне всю ночь. Она уже не приходила в себя. Я крепко держал в руках её остывающую ладонь. Всё. Она уже с Богом.
- Дождь… Когда умру, я стану дождём.
По её щекам текли слёзы, она задыхалась от беззвучного плача. Я тоже плакал, молился Богу и опять плакал. Температура упала до нормальной. Через пару часов упала до 34 и держалась на этом уровне всю ночь. Она уже не приходила в себя. Я крепко держал в руках её остывающую ладонь. Всё. Она уже с Богом.
Последнее редактирование:
