Публичное действие
Надоело. Извечные попытки выставить себя за невинную жертву, коей Он ни в коем случае не являлся, вызывали лишь больший гнев, чем пустые клишированные оправдания.
Сколько Мэг послушала их на своём веку? Сотни, тысячи, до того как выучить каждое и отвечать за мужчин прежде, чем они откроют рот? Некоторые, честное слово, смешили настолько, что воспринимать всерьёз, как бы ни хотелось, не выходило.
Жалкие, смазливые, они так боялись ведьминского гнева, что блеяли, подобно ягнятам, у м о л я л и подумать ещё немного, прежде чем выносить приговор. И часто эти просьбы оказываются услышаны, потому что, видит сам Бог, Мэгги так любит, когда её умоляют. Когда она, надавив острым каблуком на горло, слышит короткие всхлипы и хриплое «пощади», пробирающее до приятных мурашек.
Вообще, ей было можно. Можно было ощущать на своём по-кошачьи изящном теле не только взгляды, но и руки, а порою, даже губы. Присваивать себе песни, переполненные восхищением, о любви, слушать, как в голосе, произносящем её имя нет ничего, кроме бесконечной страсти. Купаться во внимании, в ласках, но не дарить в ответ ничего, кроме ложных надежд. Потому что больше всего перечисленного Мэгги любила разбивать сердца.
Ей было можно, но никак не Ему, ибо то, что ей принадлежит, нельзя делить с остальными. Любые попытки завести интригу всегда пересекались, по крайней мере, до недавней поры, когда Мэг, стоило отвлечься на кого-то другого, пропускает мимо глаз некую портовую девицу. Чернь, какую стыдно показывать другим, бесполезная в своей слабой магии, даже не способная дать должного отпора, не говоря уже про достойный бой.
А как она кричала, поглощаемая жадным, голодным огнём, и как хорошо горела. Этот же огонь можно было видеть и в бескрайних чёрных глазах той, из-за кого оказалась вырвана, острыми когтями судьбы, а потом бесчестно растоптана, потерянная душа. Ведь Мэгги не терпит ошмётки, надеющиеся составить ей конкуренцию.
Этот день, помимо сожжения безымянной колдуньи, запомнился многим тем, что абсолютно вся жизнь в городе стала увядать. Сначала, затрагивая траву лишь кончиками тощих пальцев, смрад смерти скользил почти незаметно, наращивая свою силу. Желтеющие кусты, чахнущие на глазах деревья — трепет в сердцах людей сменял откровенный ужас.
Хищная улыбка то и дело проскальзывает на зацелованных губах, стоит услышать очередной слушок, сплетню, летающую с уст на уста, потому что каждое слово было связано с Мэг. Она точно заявит о себе ещё более громким способом, но не сейчас.
Сейчас ей хотелось мстить
Первым делом, находит мужа. Вальяжная походка от бедра, уверенный взгляд и размеренный стук каблуков — ведьма даже не скрывала своих намерений, потому что всё, чем заняты мысли, был Дон.
— Ты, — не обратив внимание на остальных присутствующих, встала, уперев руки в бока, рядом, а потом вскинула подбородок. Любое неверное слово сейчас было бы как подожённый у пороховой бочки фитиль, поэтому мужчина молчит. Сквозь плотно стиснутые зубы, Мэгги шипит, — Не смей больше касаться меня!
Шлепок, почти что оглушительный, громкие удивлённые вздохи очевидцев и горящая от удара щека Дона. Скорее всего, это было очень больно.
Тактичный разворот, и она уходит, оставив после себя шлейф ароматных масел, таких же дерзких, как их хозяйка.