Первый слуга.
Он с трудом открыл глаза. Какая-то часть его рассудка холодно оценивала состояние… голова разбита или даже пробита… левая рука повреждена… руки связаны… во рту кляп.
Ланиста, король-колдун Кимирта, потерпел поражение и был захвачен в плен. Ещё три дня назад эта мысль показалась бы ему забавной шуткой. Ввязываясь в решающее сражение с Призрачным Лордом, Ланиста не сомневался в успехе – на его стороне был выбор поля боя, численное превосходство и тайное искусство волшебства.
Всё это не помогло ему избежать позорной участи. Войска были разбиты, немногие уцелевшие наверняка уже присягали на верность проклятому Лорду. Гарнизон Твердыни – всего лишь триста солдат - мог годами отражать нападения куда более многочисленной армии, превосходящей его в сотни раз, выдерживать все ужасы осады, заставив врагов убраться ни с чем. Вот только против Лорда, как только наступит ночь, у них не будет ни шанса.
К нему кто-то подошёл, присаживаясь на корточки… странно. Ланиста частично вошёл в транс, чтобы уменьшить боль, а значит, видел всё вокруг не обычным зрением. В таком состоянии многое воспринимается совершенно иначе; к пример, он знал, что его охраняют пять солдат, но не мог бы сказать ничего об их внешности. Подошедшего человека, напротив, видел отчётливо – высокий мужчина в лёгких чёрных доспехах. На голове у него был не шлем, а что-то вроде капюшона, почти скрывавшего лицо. Ланиста увидел лишь глаза – и буквально утонул в водовороте безумной силы, наполнявшей этого человека.
Призрачный Лорд! Лишь ненависть помогла Ланисте обрести себя, не поддаться наваждению. Поверженный колдун смотрел на победителя, гадая, для чего тот приказал сохранить ему жизнь. Мысли путались – наверное, сказывался страшный удар по голове.
Лорд что-то сказал охранявшим пленника солдатам – и те разошлись, не скрывая своего облегчения. В бывшем парадном шатре Ланисты, созданном и зачарованном при помощи магии, не осталось никого, кроме колдунов.
- Ты произвёл на меня впечатление, Ланиста, - обратился Лорд к своему пленнику. – Я думал, что удастся разгромить вашу армию за два дня. Вы же продержались на день дольше. Если хочешь знать – только поэтому ты до сих пор жив. Пришлось немного перекроить свои планы, к моему удовольствию. Люблю сильных врагов.
Что же ему всё-таки нужно?
Ланиста знал очень многое – тайные заклинания, секреты лечебных зелий, местонахождение казны Кимирта, своевременно укрытой в магическом тайнике, имена немногочисленных учеников, проявивших таланты в колдовстве.
- Всё, что было твоим, теперь будет принадлежать мне. По праву победителя, - сказал Лорд, вытягивая правую руку так, чтобы она была на одном уровне с глазами Ланисты. На ладони сверкнул, тотчас исчезнув, маленький шарик, больше похожий на яркую искру.
Волна дикой боли затопила тело Ланисты. Он, не сознавая ничего, выгнулся, забившись в корчах, верёвки, связывавшие руки, напряглись, затрещали; кляп не мог до конца заглушить нечеловеческие вопли. Ланиста инстинктивно пытался выплюнуть его – будто бы это хоть немного облегчило его страдания, но кляп, в отличие от пут, не поддавался.
Внезапно, Ланиста словно выскочил из своего тела – во всяком случае, сейчас он смотрел на самого себя сверху вниз; дух испытывал почти такие же муки, как и корчившееся в конвульсиях тело. Кроме самого себя он видел только Лорда, окружающий мир утратил малейшее подобие человеческого – двух колдунов, жертву и истязателя окружала бесконечная пустота. Ланиста попытался броситься на своего мучителя, но тот лишь рассмеялся, зная, что пленник не может сделать ни одного движения.
Я уже умер? Но если так, то почему чувствую боль?
Лорд что-то сказал – и Ланиста вернулся в своё тело, замерев в том же положении, в котором его застиг приказ, не способный даже сделать вдох. Чудовищная боль куда-то исчезла, но пленник так и не обрёл способность ясно мыслить. Перед его глазами появился сверкающий шар и в нём истязаемый увидел своё отражение. Двойники измученного Ланисты возникали перед ним снова и снова, во всех наглядных подробностях – десятки ран, множество травм головы, застывшая на губах пена и другие результаты приступа чудовищной боли.
Когда всё пространство вокруг пленника заполнили его отражения, картинка начала меняться. Исчезали смертельные раны, прояснялся взгляд – и лже-Ланисты обретали способность двигаться. Двойники смотрели на него и только на него.
Истязаемый снова получил право чувствовать эмоции – и ощутил сильнейший страх, ненависть, буквально излучаемую его двойниками. Они подавляли его, обвиняли в слабости и тупости, буквально терзали взглядами. Когда концентрация ненависти достигла предела, двойники набросились на Ланисту, словно гигантская стая волков, впиваясь в его тело зубами и ногтями.
Боли не было, но Ланиста смертельно боялся. Напавшие двойники со временем как бы сливались с ним, терзая изнутри. Откуда-то он знал, что эмоции ненависти к самому себе никогда не исчезнут, будут сопровождать его целую вечность. Он уже ничего не видел, ошеломлённый, сломленный и раздавленный.
В\спышка – все двойники исчезли, как и палатка. Ланиста понял, что находится на какой-то равнине. Безупречно ровная поверхность земли, нигде ни трещинки. И ничто не нарушало однообразие пейзажа – только земля, небо и пленник между двумя этими плоскостями. Ланиста по-прежнему не мог двигаться, но теперь снова чувствовал боль, в придачу к терзавшей его изнутри ненависти, доставшейся от двойников.
Шло время – пленник потерял его счёт, неспособный что-либо изменить. Дневная жара сменялась ночной прохладой, жажда и голод становились всё сильнее, его тело покрыла пыль, кожа сморщилась, став сухой, вялой и жёсткой. Прикосновения ночных морозов и дневного солнца не щадили его; голод и жажда пожрали все внутренности и мышцы. Иногда из неведомых краёв прилетали стервятники, усаживаясь на истязаемом, всякий раз не упуская возможности устроить себе роскошную пирушку. Ланиста осознавал всё, что с ним происходило, уже давно перейдя грань безумия.
Казалось, все эпохи мира миновали, издеваясь над проигравшим. Ланиста забыл всё, что не касалось своих чувств.
И тогда он услышал голос:
- Имя?
- Седрик Пайн.
- Ты будешь служить мне?
- Да, господин.
- Ты навсегда останешься таким, если захочешь предать меня.
- Никогда, господин.
Щелчок – и проклятая равнина исчезла, как и боль.
Седрик Пайн, скрывавший своё имя под псевдонимом Ланиста, медленно осмотрелся. Многое изменилось, но он по-прежнему находился в палатке, некогда принадлежавшей ему. Сейчас он видел все чары, которые использовал при создании – прочность парусины, расширение пространства, забывчивость для тех, кто таил против него злые помыслы. Чары почти не изменились, набрав силу и сменив владельца.
Лорд. Повелитель. Он затмевал всё вокруг, и Ланиста ясно видел его истинную сущность, скрываемую жалкой человеческой плотью. Повелитель получил всё, что желал – как и должно было быть. Ланиста склонился пред Ним.
- Люблю сильных врагов – из них получаются лучшие слуги, - договорил Призрачный Лорд, любуясь на своё творение. – Готов ли ты служить мне?
- Да, Господин.
- Отправляйся в Твердыню. До восхода осталось всего два часа, но ты успеешь.
Существо, бывшее Седриком Пайном, ничего не ответило. Уловив бурный теневой поток, оно устремилось в нужном направлении. В обычном мире до Твердыни пришлось бы добираться не менее четырёх дней, двигаясь без остановок и отдыха. Подхваченный потоком слуга Лорда, ставший немёртвым призраком, двигался куда быстрее. Следом за ним бросились несколько десятков других призраков, но держать его скорость не могли. Седрик злорадствовал – некогда они были обычными людьми, и их сила не шла ни в какое сравнение с его силой. Он знал, что может уничтожить всех их, может повелевать ими – и эта мысль была приятна тому осколку Седрика Пайна, что ещё оставался в нём; ведь всего два дня назад эти призраки почти уничтожили его воинов.
Стены Твердыни, смутные и неясные, в его мире были зыбкими и тонкими. Не составляло никакого труда пройти сквозь них, равно как и подняться на стену, минуя нелепую лестницу. Два ничего не подозревающих стражника переговаривались между собой, время от времени глядя в темноту ночи. Жалкие слепцы! Немёртвый протянул к ним руки, становясь видимым для человеческого зрения. Все муки голода и жажды, что они испытывал на равнине, обрели силу, концентрируясь в его ладонях.
Стражники заметили его, но не успели даже закричать – только пришли в ужас. Лёгкое касание руки иссушило обоих, не оставив ничего, кроме праха. Седрик ощутил то, что раньше назвал бы удовольствием – сожранные жизни были так вкусны!
Тонкая полоска ярко-красного света, невидимая даже для лучшего наблюдателя-человека, резанула призрака. Проклятый рассвет! Свет солнца – вот единственный враг таких как он, вот единственное, кроме воли Господина, может причинить ему боль. Нужно найти укрытие.
Ненависть к живым наполняла его силой. Этот день они переживут. Но все они должны подохнуть – потому, что ему доставляет удовольствие убивать. Но гораздо важнее, что они все являются врагами Господина, а значит и его самого, Первого слуги Призрачного Лорда.
