Шествие Тьмы по землям Саманидов. (4)
Орда Элифаса, подобно чёрной лавине, катилась по выжженным равнинам, оставляя за собой лишь пепел и молчание. Воздух гудел от тысяч шагов, взмахов крыльев и скрежета стали. Небо, вечно подёрнутое дымом, окрасилось в багровые тона — то ли от заката, то ли от отсветов грядущей битвы.
Внезапно разведчики на варгах вернулись с докладом: войско Саманидов не бежит. Оно развернулось и движется навстречу. Их строй — живая стена из щитов, копий и отчаяния — растянулся у узкого горного перевала, ведущего в Линьи.
Элифас поднял руку, и орда замерла. Его взгляд скользнул по рядам защитников — он видел не воинов, а жертв. Они стояли насмерть не ради победы, а ради времени.
—
Он жертвует собой... чтобы его народ успел убежать, — прошептал Элифас, и в его голосе прозвучало нечто, похожее на уважение. —
Как благородно... и как глупо.
Он сделал шаг вперёд, и тени вокруг сгустились, приняв форму карты сражения.
—
Они думают, что их щиты остановят нас? Их копья пронзят нашу Тьму?" — его голос нарастал, наполняясь мощью. —
Напомним им, что против вечности не устоять.
Орда ринулась вперёд.
Сначала полетели стрелы тёмных эльфов — не смертоносные, но ослепляющие, окутывающие врага Тьмой и страхом. Затем на фланги ударили варги — их клыки рвали плоть, а рык парализовал волю. С неба спикировали виверны и летающие твари, вырывая глаза и запутывая ряды. Затем на них обрушилась лавина живых мертвецов и скелетов. Саманидская пехота повязла в трупах и после них словно молния обрушились крупные тролли и огры, они раскидали первые ряды и пробили брешь в строю, куда хлынули сотни орков и гоблинов.
Но саманиды держались. Их маги пытались противостоять Тьме, но их заклинания гасли, едва коснувшись ауры Элифаса.
—
Они храбры, но храбрость не спасёт их от судьбы, — произнёс Элифас, наблюдая, как его рыцари смерти врезаются в центр вражеского строя, устрашая всех поблизости, где почти любой не справится с холодным и ужасающим взглядом самой смерти.
Правитель Саманидов, в сияющих словно золото доспехах, сражался в центральных рядах, куда уже начали пробиваться орки. Его меч сверкал, но с каждым ударом он тускнел, поглощаемый тенью.
Элифас медленно пошёл к нему сквозь хаос битвы. Враги падали замертво, едва приблизившись к нему — их жизни высасывала сама Тьма.
—
Ты подарил им надежду, но надежда — всего лишь отсрочка перед падением, — сказал Элифас, останавливаясь перед правителем. Саманид явно ослаб во время битвы и уже более не мог противиться силе Тьмы
Тот опустил меч и взглянул на Элифаса в последний раз. Его глаза были полны усталости и горя, а также понимания.
—
Я сделал то, что должен был...
—
И теперь ты станешь тем, кем должен. Ты защитишь свои земли, но иначе... — ответил Элифас, и тень протянулась к правителю, обвивая его, как саван.
Когда тьма отступила, бездыханное тело саманидского правителя лежало неподвижно перед ногами Элифаса. Он взглянул на него и почтительно кивнул:
—
Вот и закончилась история Фаридуна аль-Самани – правителя Саманидов. Потратил ты немало нашего времени, но все-таки нашёл в себе силы принять бой и взглянуть правде в глаза. Пока предатель Вахман сидит в своей крепости и попивает вино, развлекаясь и не унывая – ты лежишь умерший перед моими ногами. Одна история закончилась... Но начнется новая. Встань же, падший правитель. Ты заслужишь праведного возмездия...
Небольшие потоки Тьмы, исходящие из плаща Элифаса
– окутали тело Фаридуна и тот спустя мгновение поднялся.
—
Пока ты побудешь в таком состоянии, тело. Но, вскоре я отыщу твою душу, Фаридун, и ты станешь нечто большим, кем есть сейчас и кем был когда-либо...
Битва стихла. Войско Саманидов было разбито, но их жертва не была напрасной: часть народа успела уйти в Линьи.
Элифас повернулся к своим генералам:
—
Они подарили нам битву... теперь мы подарим им Вечность.
Орда двинулась дальше
– к границам Линьи, вместе с пополнившими войско саманидскими воинами правителя...
